На сегодняшний день Hyphessobrycon amandae Gery-Uj, 1987 можно считать одним из самых маленьких созданий среди водных позвоночных. Хотя по некоторым источникам размеры взрослых самок достигают 3 см, на практике они редко превышают 1,5 - 2,0 см, а самцы и того меньше. В аквариумных справочниках можно обнаружить ещё десяток подобных ей по величине представителей подотряда хараковидных, но эти рыбки в аквариумах встречаются крайне редко. Причины тому - сложность доставки из мест природного обитания, трудности разведения в неволе, невысокая репродуктивность и т.д.
            Сейчас в моду входят вместительные аквариумы, и перспективы мелких рыбок вызывают некоторые опасения. Ну сколько нужно поместить, скажем, обычных голубых неонов в современный 400-литровый аквариум, чтобы он не выглядел пустым? Да и сам процесс "рассматривания" мелких рыбок в огромном аквариуме как бы теряет смысл. Вот и получается, что интерес к ним сокращается. А совмещение в одном водоёме маленьких рыб с крупными практически невозможно, так как последние чаще всего считают своих мелких соседей пищей.
            H.amandae была поймана в 1986 г. в Риу-Мансу (штат Мату-Гросу, Бразилия) во время одной из экспедиций Хейко Блехера, ихтиолога с мировой известностью, и получила своё видовое название в честь его матери Аманды. Рыбка не только успешно достигла европейских аквариумов, но и стала там размножаться.
            С позволения читателей, я буду в дальнейшем именовать эту рыбку "амандой". Путь её в мой аквариум был непрост. Сначала несколько рыбок попали из Франции к известному болгарскому специалисту по харациновым, моему давнему другу Диметру Пеневу, который развёл их и в мае 1998 г. прислал мне четырнадцать рыбок.
            Форма тела аманды даёт повод отнести её к группе "callistus" (по классификации G.Sterba, 1987), а по тональности окраски она ближе к красному фантому (Megalamphodus sweglesi) с той разницей, что у аманды отсутствуют чёрные пятна на теле и плавниках. Непарные и хвостовой плавники красноватые. В одном помёте попадаются экземпляры как с бледной, так и с более насыщенной окраской, причём последняя не является привилегией "сильного пола". Передний луч задорно вздёрнутого спинного плавника светло-кремовый, остальная его часть сероватая. Глаза золотистые, тускло сверкающие в отражённом свете.
            Тельце рыбки сильно сжато с боков, что позволяет ей протискиваться в самые узкие щели. Внешний вид аманды наглядно отражают поэтические названия, присвоенные ей европейскими аквариумистами: англичане зовут её Ember Tetra - "тетра-уголёк", тлеющий в золе, а немцы - Funkensalmler, т.е. "харацинида-искорка" или Feuersalmler - "огненная харацинида".
            Так сложилось, что заняться разведением рыбок я смог только осенью. В литературе подробного жизнеписания этой не столь уж и редкой теперь рыбы мне найти не удалось. В иллюстрированной энциклопедии О.Рыбакова информации оставляла широкое поле для фантазии, да, к тому же, как я убедился позже, ещё имела и грубые неточности. К счастью, Д.Пенев довольно подробно рассказал, как обращаются с этими очаровательными малышами.
            Я по собственному опыту знал, что частенько решающее для успеха значение имеет объём нерестовика, поэтому выделил для крошек 15-литровые аквариумы с сепараторными сетками на дне и кустиками таиландского папоротника, в которых рыбы могли бы укрыться при испуге.
            Когда имеешь дело с такими маленькими да ещё и редкостными существами, начинаешь поневоле осторожничать, боясь допустить фатальную ошибку. И всё же я потерял самую крупную (1,5-сантиметровую!) и перспективную самку. Мне и в голову не могло прийти, с каким отчаянным упорством эти рыбки борются за свою жизнь, удирая от погони. Они метались из угла в угол, проявляя чудеса ловкости и сообразительности, выскакивая из сачка в последнее мгновение. Выбившись из сил, они буквально втискивались в углы аквариума, в малейшее укрытие, и достать их оттуда, не повредив, не представлялось возможным. Один из "коварных" трюков (кстати, это повторялось не раз) - забиться в самую гущу растений и сидеть там длительное время, не подавая признаков жизни.
            Чтобы отловить пару, мне пришлось вытащить из общего аквариума фильтр, термометр, обогреватель и почти все плавающие растения (грунта не было). Оставался только плотный пучок яванского мха. Наконец мне вроде бы удалось поддеть нужную самку, но когда я заглянул в сачок, её там не оказалось. Не было этой настырной рыбины и в аквариуме. Минут десять я потратил на безуспешные поиски в воде и на полу, вытащил и перетряс несколько раз пучок мха, макая его в воду, - ничего. Озадаченный и огорчённый, я напоследок решил растащить по стебелькам комочек яванского мха. И вот там, в самой середине нашёл уже задохнувшуюся без воды самку.
            Какое же упорство! Я помню только одну подобную аквариумную рыбку, которая не покидает своего укрытия ни при каких обстоятельствах, даже если её вынуть из воды - это Neolamprologus brichardi - танганьикская "принцесса Бурунди".
            В конце концов на нерест я отсадил три "гнезда". В каждом - самка и два самца (два, потому что выглядели очень уж мелкими, едва достигая 1,5 см) Три дня я безрезультатно прождал от рыб проявления хотя бы признаков нерестового возбуждения. Во всех трёх аквариумах аманды вели себя спокойно, съели предложенную на второй день небольшую порцию науплиусов артемии, но размножаться не собирались. Дальше держать в нерестовиках рыбок не имело смысла, и я стал их высаживать. И снова рыбки проявили чудеса изворотливости: вынуть из аквариумов пришлось всё, даже сепараторные сетки.
            Вдруг я с удивлением заметил, что под поверхностью воды одного нерестовика крутится перепуганная личинки - стеклянный шарик с хвостиком. Тут у меня впервые мелькнула догадка, что аманды нерестились в тёмное время суток. Это было удивительно! Ведь аманда - хифессобрикон, а среди известных аквариумистам представителей этого рода видов с ночным нерестом вроде бы нет. Кроме того, ночные харацинки имеют характерные отражающие свет элементы окраски: пятна, полоски и др. У аманды же такие признаки отсутствуют, если не считать ириса глаза, который слабо отсвечивает золотом. На мой взгляд, такого неяркого "катафота" для ночной брачной игры недостаточно. Но это моё мнение оказалось ошибочным (позже Д.Пенев сообщил мне, что у аманды возможно и дневное икрометание).
            В тот первый раз отнерестились две самки. Икры было мало, неоплодотворённые икринки почти отсутствовали, а здоровые были бесцветны и прозрачны, так что плоды ночного нереста в глаза не бросались.
            Через две недели я посадил на нерест ещё одну группу, на этот раз из двух самок и трёх самцов. Если перед первым нерестом вся стая сидела вместе, то теперь я отделил самцов от самок сепараторной сеткой, чтобы рыбы могли видеть друг друга и ощущать "запах".
            В период подготовки я не раз по вечерам наблюдал оживление в стае, беготню рыб вдоль сетки и стёкол. Очевидно, и раньше аманды метали икру по ночам, и именно поэтому первый зафиксированный нерест дал такой малочисленный приплод (4 малька от одной самки и 22 от другой). Зато результат нереста, которому предшествовало раздельное содержание производителей, превзошёл самые смелые мои ожидания - позднее, при пересадке, я насчитал 196 мальков!
            Испуг, который переживают аманды при поимке, не влечёт за собой неприятных последствий: они очень быстро адаптируются к новым условиям. Так, к третьему нересту (на сей раз мне наконец-то удалось наблюдать брачный ритуал) рыбки приступили буквально через 10 - 15 минут после пересадки.
            Как и полагается, всё началось с нерестового гона. С нарастающим возбуждением крошки метались по аквариуму, и было очевидно, что стенки явно ограничивают их разбег. В 10 часов вечера я выключил свет в комнате и в других аквариумах, оставив только 15-ваттную лампочку, горящую вполнакала. Её свет не слишком беспокоил рыб, но позволял видеть происходящее.
            Самцы бешено носились по аквариуму, самки тоже участвовали в гонке, но время от времени затаивались где-нибудь, как бы отдыхая. Периодически самка останавливалась среди листьев Anubias nana или в углу под обогревателем, а к ней сбоку пристраивался самец. После короткого обоюдного трепетания следовал мягкий, еле заметный взаимный толчок и рыбки снова устремлялись в бег вдоль стенок. Общий цикл нереста оказался очень долгим: около шести часов!
            Из икры личинки выходят спустя сутки, а ещё через день перебираются со дна на стенки нерестовика. Далее всё идёт по традиционной для мелких харацинид схеме: на третий день у личинок появляются глаза, а на пятый - надо начинать кормление. Поскольку личинка к началу активного питания достигает обычных для мелких харациновых 3,5 - 4,0 миллиметров, остаётся только гадать: как в брюшке крошечной аманды могут разместиться 120 - 150 икринок? Не исключаю, что хранятся и вымётываются они в несколько, так сказать сублимированном (обезвоженном) виде, а затем быстро набирают влагу, разбухая до обычных размеров. Это явление замечено и у других южноамериканских харациновых.
            Через три дня кормления науплиусами циклопа и пресноводной коловраткой из природных водоёмов личинок аманды переводят на более крупный корм. Если же вы начинаете кормление с культивированной инфузории-туфельки, переход на укрупнённый корм (например, науплиусов артемии) придётся отложить на пятый-седьмой день, так как "туфелька" явно уступает по питательности прудовой пыли и солоновато-водной коловратке Brachionus plecatilis.
            Окрашивание (появление розоватости) начинается у мальков в начале третьей недели, а к полутора месяцам жизни перед вами уже крохотная копия взрослой аманды. При хорошем уходе двухмесячные самцы достигают 1,0 - 1,2 см, а самки 1,5 - 1,6 см. В дальнейшем рост несколько замедляется, а в возрасте четырёх месяцев возможны уже и первые нересты.
            Окраска рыб с возрастом несколько "густеет", однако и позднее в стае остаются бледные экземпляры. Я надеюсь, что при настойчивом отборе ярких производителей эту досадную "оплошность" природы можно постепенно устранить.
            Аманда весьма крепка и вынослива, стойко переносит загрязнение воды (нитриты, нитраты), не теряя аппетита. Рыбка всеядна. Инфузория, артемия, циклоп, дафния, диаптомус, коретра, мотыль, трубочник, энхитреи, различные сухие корма, крошки белого хлеба, зелёный горошек - всё идёт в ход, лишь бы подходило по размерам.
            Если рыбки находятся в отдельном аквариуме, то в спокойной обстановке подолгу стоят на месте, слегка подёргивая в такт дыханию плавниками.
            Поначалу я сомневался, могут ли аманды выдержать пищевую конкуренцию с более крупными рыбами. Однако с первых же дней содержания в общем аквариуме моё недоверие к их жизнестойкости благополучно развеялось. В окружении взрослых хемиграммусов и афиохараксов они смело кидались к корму. Вообще, в "коммунальном" аквариуме поведение рыбок заметно меняется, они становятся бойчее, подвижнее. Это отчасти объясняется тем, что их обычное полудремотное состояние сытой рыбы нарушается другими обитателями. Иногда аманды сбиваются в плотную стайку, которая очаровательно выглядит на фоне подводной зелени.
            Разумеется этих крошечных харацинид нельзя содержать с большими рыбами. Даже взрослый суматранский барбус, несмотря на стремительность и увёртливость аманды, способен загонять и поймать её.
            Для размножения H.amandae подходит вода, обычно используемая для нереста красного неона: DGH=0,2 - 0,5 градусов, DKH=0 - 0,1 градусов, РН=5,5 - 6,0, Т=24 - 25 градусов С. Я не применяю никаких настоев торфа, ольховых шишек и прочих добавок, так настойчиво рекомендуемых для харациновых многими авторами.
            Аманда очень приятна в обиходе. Если "простить" ей маленькие размеры, к ней легко и быстро привыкаешь и с удовольствием отыскиваешь её взглядом в своём домашнем аквариуме.


            И. Ванюшин г. Москва